— разрыв —
[indent] Средь душистой травы и кустарников, скучая, Горицвет плавно шагал по хорошо изученному маршруту. Солнце медленно таяло и капало сверху лучами, пока тёплый ветер сдувал раздумья с плеч также, как сдувает семена одуванчиков. Птица бьётся в груди о преграду из рёбер, будто желая выпорхнуть, и изнутри начинает саднить. Он тонет. Тонет в глубине мрачных мысленных болотах, пытаясь найти внутри ответы, но его ментальный простор под завязку завален: тревога, замкнутость, сожаление — вечно пылящийся скарб, накопленный за все луны собственного существования. Удивительно, как же просто укрыться в себе, но забавно, что в завалах будет сложнее искать выход. В уголках подсознания пряча проблемы, в конечном итоге забиваешься в угол и ты сам; там не видно ни зги, всюду вечная темень, вязким мраком покрывшая внутренний мир.
[indent] Вдыхает воздух полной грудью, голову к небу обращая словно в немой молитве, и опустошает лёгкие шумным выдохом. «Ведь когда-то был же ты настоящим». Настоящим? Глупость. Реальным был, а сейчас — колючие стены шиповника, холодный ветер, сдавленный крик, уходящий жар. Пантомима жизни — некогда бессильный отрок, что со временем отринул звёзды на небе чёрством и теперь блуждает в кровавом тумане жизненности. Мысли горечью режут глотку, обжигают язвенное нутро, и забытье сладко, да только зачем пытаться ускользнуть из плена искомых истин? Гнусный внутренний шёпот ему бессменной мессой навеки стал.
[indent] И чем дальше — тем меньше что-то чувствуется. Тем меньше что-то хочется понимать.
[indent] Под лапами неприятно хлюпает-чавкает, как если бы Горицвет сейчас оказался в топях, но ведь это не так. Здесь ещё должна чувствоваться твёрдая почва, но никак не вода, которой в какой-то момент вдруг стало слишком много. Янтарные глаза обводят земли по кругу, брови сводятся к переносице, и предчувствие чего-то нехорошего болезненно бьётся пичугой в районе сердца, проделывая сквозные дыры в броне. Плохо. Очень плохо. Всё это — ничего хорошего с собою не принесёт, но и сделать ничего не получится. От собственного бессилия у Горицвета ком в горле застревает и лапы сводит; протяжный стон застывает на кончике языке, и вместо него Горицвет лишь качает тяжёлой головой. Всё, что он может сейчас — ждать, но для таких как он это худший расклад.
[indent] — Скажи-ка мне, Совокрыл, — протягивает медленно, низко, глаз с горизонта не сводя; пока голосом обращается к юнцу, мыслями думает вовсе о другом. Думает обо всём и сразу. — какими, по-твоему, тремя качествами должен обладать каждый воитель? — и только теперь взглянет на оруженосца сверху вниз, слегка приподнимая кончики губ в едва различимой улыбке. Попытки сосредоточиться на настоящем всякий раз проигрывали перед привычкой думать о прошлом и заглядывать в будущее, но Горицвет иначе не умел. Существовал сразу во всех временных линиях, отодвигая завесу туманную, за которой скрывались все миллионные развилки выборов, и почти уже в них не путался.
[indent] Горицвет Совокрыла за собой хвостом манит, продвигаясь всё дальше по влажной почве, и по сторонам внимательно смотрит. Каждый год вода разливается по территориям племени после сезона Голых Деревьев, но, кажется, на этот раз, что-то было не так. — слишком сильно разлилась, — говорит скорее самому себе, глядя под лапы, и останавливается, когда влага начала чувствоваться животом. После холодов дичи и так было предательски мало, но если подобное происходит ещё где-то, то еды в племени станет в несколько раз меньше. — в любом случае, ты только-только выбрался из палатки целителя, так что об охоте тебе пока думать не стоит, — взгляд скользит по пятнистому телу соплеменника, спотыкаясь о едва зажившие ранения, но Горицвет смотрит на Совокрыла без сожаления-сочувствия, он смотрит на него как на воителя, юного, не умудрённого опытом, но всё же воителя, с которым совсем скоро они будут на равных оберегать племя.
- Подпись автора
| что тут у нас, сам дьявол не разберет, нужно сдаваться — или идти вперед. | |