[indent] Тук-тук-тук. Сердце бьется в ритме бешеного пульса.
[indent] Враг наступает. Броня трещит. 

[indent] Болезненные удары сыплются на неё градом; дыхание рвётся наружу с хрипом, надсадно, точно вот-вот проломит грудную клетку из рёбер, растворится призрачной дымкой перед залитым кровью взглядом. Своим или чужим? Куница моргает, отплёвываясь от шерсти и желчи, извивается ужом, когда когти врага вновь полосуют нещадно шкуру, заставляя кричать не то от боли, не то ярости, что опаляет нутро каждый раз, когда ей не удаётся отразить очередную атаку. Когда исход битвы кажется таким очевидным. Когда она, упавши раз-два, снова встаёт, живая и яростная, готовая биться до конца, готовая костями лечь за то, что ей дорого. Чувствуя силу нависшего над ней взгляда и отвечая ему тем же. Не здесь. Не сейчас. Не сегодня. Не с ней. Никогда.

[indent]  Отступить значит сдаться, проиграть, и Куница знает, что не может позволить одному поражению запятнать свою репутацию, что, в противном случае, оно будет висеть над ней клеймом позорного проигрыша. А этого она себе не простит. С этим просто так не смирится. 

[indent] Тук-тук.. Оборванный ритм эхом звенит в ушах.
[indent] Враг наступает. Броня внутри искрится.

[indent] Удар приходится прямо в живот, выбивая из лёгких весь воздух, заставляя осесть, болезненно-досадливо морщась. Дрожащие лапы больше не в силах держать измождённое неравной схваткой тело в одно мгновение слабнут. Выпущенные когти с оставшимися в них клочьями шерсти в бессильной попытке нанести хоть какой-то ущерб скользят по вражеской шкуре, и в ту же секунду кошачьи челюсти смыкаются на светлом загривке, вырывая из глотки протяжный стон, смешанный с рычанием. Капкан из зубов удавкой накинут на шею — Куница шипит змей, Куница раненой лисицей в пустоту скалится, извиваясь в пасти противника, пока оставшаяся здравая часть ума ей тихо шепчет над ухом: тебе не выстоять этот бой. 

[indent] А затем раздаётся голос, не то рык, не то рев, как громовой раскат в небе; перед взором мелькает смазанный златогривый силуэт что спасительный круг. Дыхание резко перехватывает, хватка ослабевает, и обессиленное тело кошки падает навзничь, с глухим стоном ударяясь о землю. Секундное замешательство сменяется на лице болезненным выражением; мир сужается до одной кровавой точки перед носом — мгновения, как противник сдаётся под напором стальных мышц и мощи самого львиного племени. Хруст, раздавшийся следом от удара о камень, ставит завершающий штрих, знаменуя финал сражения.   

[indent] Куница смотрит, сквозь мутную поволоку льдистого взгляда не узнавая в фигуре напротив его. Горицвета. В его тёплых глазах цвета раскалённого солнца читается ясно: «все кончено», на что в ответ тут же рвётся упрямое-детское-уязвленное «я бы справилась сама», но сил хватает только, чтобы, сцепя остатки самообладания меж дрожащих зубов, устало прошептать, — спасибо, — и, оперевшись о чужое плечо, подняться на нетвёрдые лапы.     

[indent] Все кончено, но не для неё.

[indent] Сражение окончено, и где-то, на периферии, звучит их общий победный марш, на что Куница только равнодушно дёргает ухом и просто отворачивается — ей уже ни до нет дела.

[indent] — Другим твоя помощь может понадобиться больше, — устало, безжизненно, сухо. Но тело ее не слушается, и Куница едва ли не всем своим весом наваливается на плечо воина, с его помощью преодолевая крутой склон. Раны-ушибы неприятно саднят, тянут кремовую шкуру, вынуждая при каждом шаге шипеть, внутренне сжавшись тугой пружиной, кусая губы до крови да нервно качая хвостом: единственное, что могло выдать нарастающий внутри неё шторм. Глаза-льдинки смотрят пусто, буравя пространство перед собой, и губы медленно искажает болезненная усмешка. — отдых, — со смешком, сдавленно вторит его словам, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и выплюнет все свои лёгкие. — в таком состоянии он мне светит надолго, — ей сейчас прямая  дорога в палатку целителя, и это раздражает, невероятно злит. От собственной слабости буквально выворачивает наизнанку, и лучше бы ему уйти, скрыться восвояси, исчезнуть с глаз долой, чтобы не видеть ее такой: слабой, усталой и злой.

[indent] У Куницы под кожей рвётся голодный зверь: он щетинится, скалится острозубой пастью, вгрызается в тонкую плоть, раздирая на клочья, превращая в труху все её естество, заставляя истекать кровью внутренне и телесно. Следом — боль пропитывает каждую клеточку тела, заполоняя его жгучей жидкостью, пуская по венам злость. Глухую, досадную злость. Она уже вся внутри. Так глубоко — не вытравишь.

[indent] И Куница понимает, что ещё чуть-чуть — и она сорвётся с края.

[indent] — Проклятье! — оступившись на полушаге, цедит сквозь зубы и под его плавяще-пронзительным взглядом снова выпрямляется, не глядя, прихрамывая ступает вперёд. Поворот направо, ещё несколько лисьих хвостов, а затем прямо-прямо-прямо; чуть дальше, чуть ближе — дыхание сбивается, сливаясь в унисон с чужим, и Кунице, пожалуй, впервые кажется этот путь до лагеря таким невероятно долгим.

[indent] Слабость наваливается булыжником, внезапно ударив по дрогнувшим плечам, почти подкосив лапы. Они уже близко, почти на подходе. Последнее усилие, упрямый рывок; взгляд цепляется за силуэты напротив, что мелькают среди знакомой ограды смазанным белым пятном. Голова кругом идёт, и Куница чувствует, как силы стремительно ее покидают; слышит над ухом голос, прежде чем сознание окончательно отключается, погружая в холодный мрак.

[indent] И вот, воздух гудит в ушах, и ты несёшься вниз. Вот разбитое на скальных ножнах тело. Вот стеклянный взгляд голубых глаз вникуда. 

[indent] И это просто какой-то сон, просто детский ночной кошмар. Сейчас ты проснёшься, и отец снова найдёт тебя в углу палатки, чтобы сказать — пора вставать. Пора учиться. Пора начинать жить.

[indent] Достойную ли жизнь она проживает?

[indent] «Проклятье!»

STEELFEATHER — SOMETHING IN THE AIR
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

[indent] Время бежало, утекало сквозь когти, как речная вода, а сердце гремело в голове, отсчитывая удары до начала чего — конца? Она не видела, не слышала чужих голосов и, как бы ей того не хотелось, не могла ощутить тепло горячего дыхания на своей щеке. Последнее, что Куница чувствовала это липкое, удушающее отчаяние, охватившее все ее естество в единый миг, знаменовавшее долгое и оглушительное падание в бездну. В ушах застыл не то собственный крик, не то хруст костей, и боль такая, что, кажется, одним взмахом чужеродная сила вырывает позвоночник из тела, вынуждая из последних сил, из врождённого упрямства, цепляться за то незыблемое, что до этого казалось неизменным.

[indent] Ошибки. Снова они. Тянущиеся неумолимой цепью событий, вереницей шрамов на шкуре и надрывами сухожилий под ней, в итоге приводящие ее к этому месту, дню, часу, моменту, чтобы оглянуться и осознать. Много ли нужно времени, чтобы переосмыслить уже свершенное? Секунда. Мгновение, длиною в короткую жизнь. Один конкретный миг, когда ты падаешь, неспособная устоять под натиском вражеских когтей-зубов. Когда просыпаешься в полумраке палатки, окутанная умиротворяюще  сладковатым ароматом трав, и чувствуешь себя совершенно-абсолютно разбитой, раздроблённой в ледяное крошево, осколки которого, будто шипы терновника, вонзаются в шкуру, стоит сделать одно малейшее неосторожное движение. Подняться. Встать, до боли напрягая застывшие после долгого бездействия мышцы, вытягиваясь в струнку, обнажая зубы в беззвучном шипении, шаг за шагом продвигая своё тело вперёд. Заново облачаясь в сталь и стирая с лица остатки болезненной гримасы, взглядом решительным разрезая невидимые барьеры да возведённые упрямым сознанием стены перед собой.

[indent]  Просто потому что сильнее, чем понимание необратимости времени, только желание жить (существовать?) дальше; двигаться, покуда пресловутое «надо» стучит набатом в висках, заставляя кровь, молодую и горячую, вскипать. И саму кошку гореть, сжигая былые сомненья в труху. Одним уверенным взмахом хвоста да голосом ровным, тихо-вопрошающе (как будто кто-то ее мог остановить) брошенным целителю на пороге «мне нужно немного развеяться», прежде чем покинуть палатку, игнорируя на себе удивленно-взволнованные взгляды, лишь сильнее выпрямляя спину под ними, скрыться в туннеле следов, уносясь прочь.   

[indent] куда же ты побежишь?

[indent] В ней сил, как в полноводной реке, нет, океан, и Куница чувствует, как все накопленное за все эти дни гнетущего забытья рвётся наружу вздохами частыми, как лапы сами несут дальше-дальше, пересекая родную пустошь, прямо к тому злополучному месту. Навстречу своим страхам.

[indent] Рваный загривок неприятно пульсирует, под слоем целебных мазей кожа трещит, но ветер боль будто лапой снимает, одним скользящим прикосновением смахивает все ощущения, и становится как-будто бы немного легче. Сумбур мыслей в черепной коробке немного притухает, но не исчезает вовсе, лишь разгоняет на время зловещие тени по углам медленно стынущего разума, чеканя команду «стоп». И Куница чуть сбавляет темп, когда мягкий вереск под лапами сменяется грубой неподатливой почвой, разбавленной согретым палящим летним солнцем камнем. Резкий порыв ветра в лицо — будто бы споткнувшись на следующем шаге, повинуясь инстинктам, воительница останавливается у самого края, лишь мерным покачиваем хвоста выдавая охватившую душу нервозность.

[indent] — Ну вот мы и встретились снова.