[хвойный лес]

"Вот мы и встретимся снова", - думала Варакушка, медленно шагая вдоль каменной стены предводительской палатки. Она хотела прийти сюда с той же уверенностью, с какой прошла по лагерю, но, стоило ей добраться до этих камней, исчезнув с глаз соплеменников, как уверенность куда-то испарилась. От камней веяло холодом, и Варакушка невольно прижимала хвост к боку Крысы, стараясь ощутить рядом его живое, тёплое присутствие. Ей казалось, что с каждым шагом почва под лапами становится всё более промёрзлой и огрубевшей.
Песчаная полянка перед палаткой была пуста - слишком холодный воздух, чтобы спать под открытым небом. Но Варакушка всё равно остановилась. Она почувствовала тянущую слабость в лапах - ту самую, с которой так часто попадала сюда луны тому назад. И неловко ходила по кругу под непроницаемо холодным взглядом целителя. Её лапы разъезжались - отчасти из-за слабости, отчасти от волнения. Нелегко сосредоточиться на чём-то, что у тебя плохо получается, когда кто-то с таким тяжёлым взглядом стоит над душой.
Варакушка родилась совсем слабым котёнком - едва заметным, если бы не пестрота, комочком меха. Судьба бы ей погибнуть, не будь рядом родителей, окружившей её такой горячей любовью, что погибнуть было просто нельзя. Жар их меха согревал её, когда не могло согреть никакое солнце. Но этого было недостаточно, чтобы она в одно мгновение сравнялась с крепким Леском или другими котятами. Мать всё понимала и не торопила Варакушку, но отец был не таков. Его волнение перерастало в панику, и он тащил спотыкающегося котёнка целителю, чтобы тот поставил его на лапы. В первый раз Варакушке казалось, что будет весело, особенно когда она увидела белую шёрстку Воробья, всю в витиеватых чёрно-бурых узорах. Но стоило ей столкнуться с его взглядом, холодно-отрешённым, даже каким-то злобным, она поняла: весело не будет. В его глазах, в этих загадочных камушках, любого другого кота сделавших бы особенным и привлекательным - не плескалось той жизни и огня, что в болотно-желтоватых, любопытных глазах Крысы. И красивые узоры на его шерсти - всё это смотрелось совершенно лишним для такого сумрачно-неприветливого кота, как он. Природе, по справедливости, стоило сделать Воробья серым, как пасмурный день Листопада. И глаза его такими же - серыми-серыми.
Варакушка неуютно поёжилась. Волчеягодник таскал её к целительской палатке чаще, чем следовало бы, и она болезненно прижимала уши, слушая перепалки между отцом и целителем. Стоило ей крепко встать на лапы, она начала избегать Воробья, как огня, а когда к нему присоединился Тигрохвост - избегать ещё и его, как бы ни было стыдно и грустно бросать бывшего товарища по палатке. Целители перестали быть для неё обычными соплеменниками, с которыми можно поговорить, разделить мышку-другую, помурчать вечерком - скорее изгоями, отщепенцами, к которым нельзя подходить без веского повода. Варакушка боялась, что целители это заметят, что она увидит в их взорах: мы знаем, что ты не считаешь нас за нормальных котов. Мы знаем, что нам не достанется от тебя ни тёплого слова, ни участливого взгляда. Мы знаем, и всё равно будем спасать твою жизнь, не получая за это никакой благодарности.
"Я уже не котёнок, а взрослая, самостоятельная кошка", - подумала Варакушка. Лужица талого снега под ногами отразила предательски юный, но всё-таки не совсем детский лик. "С тех пор прошли луны. Я смогу взглянуть другим взглядом. К тому же, это всего лишь царапина - мне не придётся провести там много времени".
- Я всё скажу сама, - найдя в себе силы, обратилась она к Крысе. - Больному же лучше знать, где у него болит, верно?
Варакушка криво улыбнулась, пытаясь подбодрить и себя, и наставника. На самом деле, она просто не хотела, чтобы Крыса оправдывался за неё, чтобы у него горели уши и неловко подгибались ноги. Она заслужила столкнуться морда к морде с Воробьём самостоятельно. "А вот не надо было с дерева падать - может, и дальше ходила бы мимо этой палатки".
Варакушка сжала зубы и шагнула в темноту елово-орешникового шалаша. Её сразу же сбил с нужных мыслей запах крови - и как раньше не заметила? Она перестала дышать, увидев лежащую Цепкую с измятой шёрсткой. "Она ведь не..." - бок Цепкой приподнялся от дыхания, и Варакушка хотела было выдохнуть с облегчением, но подавилась воздухом, когда увидела перед собой горящие недружелюбием холодные огоньки глаз Воробья.
"Я не вовремя. Совсем не вовремя. И всё же, всё же..." - Варакушка вдруг вздыбила мех на загривке. "Мне нужно залечить эту царапину, чтобы Крысе за меня не досталось".
- Воробей, я ослушалась наставника и порезала лапу, - прямо сказала она, вытягивая раненную лапку. Глаза потихоньку привыкали к полумраку, и Варакушка начала видеть очертания плеч взрослого кота, кончик его морды. Ей стало полегче, стоило словам выйти наружу. Голову заполонили новые мысли - что с Цепкой? Она поправится? А моя лапа будет здоровой? И как заставить Воробья молчать? Ответ пришёл так быстро, что она не смогла даже нормально сформулировать его у себя в голове. При этом, всё внутри торопило её - скорее, действуй, вдруг сюда зайдёт Волчеягодник или кто-нибудь другой.
"Мне нужно скрыться из лагеря. И увести Воробья. Вернуться, когда всё уляжется, и тихо уйти спать в свою палатку".
- Послушай... Цепкой плохо, да? - она понимала, что сама должна знать, что случилось с кошкой, ведь она водится с воинами, а не Воробей. - Может, ей помогли бы свежие травы? На проталинах уже что-то растёт. Или сухие помогают лучше? Но тебе ведь всё равно нужно что-то новое взамен тех трав, которые ты потратишь на меня.
Варакушка проклинала себя, чувствуя, что её речь против воли становится сбивчивой и неловкой, а волнение заставляет сердце колотиться как мышь в предсмертных судорогах.
- Я могу сходить с тобой. Буду ставить лапу очень осторожно - никаких охот, никаких прыжков. Помогу тебе донести травы. Разве это плохая идея?
Варакушка не могла смотреть Воробью прямо в глаза, но и взгляда от него оторвать тоже не могла. Поэтому смотрела на его горло, ожидая, что оно дрогнет от клокочущего рычания. В её голове всё летало кубарем от стенки к стенке.
- Моя мама говорит, что свежий воздух - лучший целитель, - сказала она, и быстро добавила, боясь обидеть Воробья, - После тебя, конечно. То есть, я не хочу сказать, что ты лучше воздуха. Но если бы мне приходилось выбирать... - "Не-е-ет! А-а-а-а-а! НЕ-Е-Е-ЕТ! Крыса, папа, не-е-ет..."
Ошарашенная тем, что начала нести, Варакушка подняла на целителя взгляд, полный стыда, ожидая, что ответная злоба остудит её и ударит, как камнем по голове.

Отредактировано Варакушка (Суббота, 25 июля, 2020г. 19:18:03)

Подпись автора

     
под ногами нет тропы, заметает ночь следы.
в чаще леса чертит путь свет невидимой звезды.

Сжав дрожащие зубы, Варакушка молча смотрела на Воробья. Она ошиблась. Ей вообще не стоило приходить в эту палатку. Рана затянулась бы сама собой. Кинув нервный взгляд на Крысу, она с трудом выдохнула. Нельзя было потакать волнению наставника и тащиться сюда. Не просто так ноги слабели у входа, пытались её остановить.
А Воробей постарался - воплотил в жизнь худшие кошмары, и безо всякого рычания и шипения. Варакушка взглянула на Цепкую. Жарким кровавым пятном в памяти вспыхнул Огнецвет. Она не видела мертвецов, но думала, что они - как убитые мыши, только крови гораздо больше.
"Он прав", - овеяло Варакушку холодом. "Я могла свалиться сегодня на Крысу и сломать ему шею. Мой наставник мог погибнуть. Это всё... это просто не стоит того".
Воробей подошёл ближе, чтобы обмотать её лапу паутиной, и Варакушка стиснула зубы ещё сильнее, едва не до хруста. Его близость была ужасной, как затхловатый запах сухих трав, пропитавший его мех. Лапа тряслась, а когда целитель зафиксировал её своей, она едва не вырвала её. Варакушку остановило лишь то, что он мог схватить её не только за лапу. Но, как только повязка была наложена, она сразу же отскочила от целителя. Оказалась рядом с Крысой - и дёрнулась в другую сторону. Посмотрела на наставника другим взглядом.
- Крыса, - медленно произнесла она. - Я больше не буду... тренироваться с тобой, ясно? Не буду. Ты и я - теперь сами по себе. Ты в своих патрулях, а я буду сама чему-нибудь учиться.
"Я не вынесу, если ты погибнешь из-за меня, Крыса. Ты... лучший, кого я знаю? Разве нет? Разве ты не самый добрый и понимающий кот из всех, с кем я была знакома? Не ты ли рассказывал истории, которых не услышишь ни от кого другого? А мне стоило навечно остаться в Детской, глупым котёнком".
- Крыса, уходи отсюда скорее! Он хочет запереть здесь меня, но если ты не уйдёшь, оставит и тебя! - Варакушка метнулась и со всех своих небольших сил врезалась в бок наставника, пытаясь вытолкнуть из палатки. Повязка съехала с лапы, но её это не заботило - лишь бы поскорее вытолкать Крысу из жуткой обители травника, пропахшей кровью и болезнью. В её голове всё окончательно перевернулось вверх тормашками, она заметалась, как загнанная в угол мышь.
"Деревья, во всём виноваты деревья. И я. Здесь... как же здесь душно. Нет никакого свежего воздуха, Воробей просто смеялся надо мной".
Резковато развернувшись, она снова наткнулась взглядом на тело Цепкой. "И здесь мне провести... всю ночь? Всю ночь?!"
Варакушка в ужасе зашипела, наступив подушечкой лапы на кровавую каплю. Не в силах больше находиться меж трёх - Крысы, Воробья и Цепкой, она рванулась в дальний угол палатки. Ей ничего толком не было видно. Расшвыряв несколько свёртков с травами Воробья, Варакушка забилась в самый угол, прямо под лопухи, набитые ягодами. Её задняя лапа застряла в мотке паутины.
"Я больше никогда отсюда не вылезу. Сгнию здесь вместе с этими травами. А Крыса... Крыса найдёт себе нового оруженосца. Например, если Лесолап угробит своего наставника. Предки, нет, ему не нужны никакие оруженосцы. Пусть просто будет счастлив и здоров, как папа и мама, как братья. Крыса стал для меня лучше, чем родной. А я только подвожу его. Даже теперь, вместо того, чтобы слинять из этой палатки, я развела беспорядок и... нет. Всё. Мне так стыдно, что я и вправду сгнию здесь вместе с травами".
Варакушка вздохнула и накрыла голову лопухом. Несколько красных ягод просыпались ей на лоб, и она нервно помянула Звездоцапа себе под нос.

Подпись автора

     
под ногами нет тропы, заметает ночь следы.
в чаще леса чертит путь свет невидимой звезды.

граница тени/река -->

Громкие окрики Огнецвета и Кедровницы набатом прогремели в голове, но отступать было поздно. Лишь когда лиса отбросила оруженосца как пушинку, страх протянул свои тонкие и цепкие нити, коснулся трепыхающегося сердца, сковал разум ледяными оковами. Боль отступила перед этим всепоглощающим чувством, рыжее чудовище было слишком быстрым, слишком сильным. Непобедимым. Осознание сделанного пришло слишком поздно, когда лисьи зубы были совсем рядом, Цепкой казалось, что она чувствует зловонное дыхание на своей морде. Бело-бурая не закрывала глаз, пытаясь встать, она понимала, что в следующее мгновение умрет. В эту самую последнюю секунду время замедлилось, желтый взор не мог оторваться от горящего злобой и ненавистью взора лисицы.

Огненный ураган разрывает вязкую паутину внезапно, отталкивая лису от ученицы. Сцепляется с ней. Цепкая видит мелькающие клыки и когти краем угасающего сознания, тихо оседая на землю. Слышит пронзительный вой, полный ярости и боли. Бело-бурая борется с накатывающим небытием, с силой раскрывает слипающиеся веки и видит Огнецвета.
Его силуэт ярким лучом света виднеется на льду.

Желтый взор встречается с расплавленным янтарем. Не слышит треск, скорее догадывается о нём. Горло рвет отчаянный крик, но застревает где-то внутри. Нет. Нет-нет-нет.

Н Е Т

Сердце разрывает от пронзительной боли, что была сильнее в тысячу раз боли засевшей в лапе. Эта боль поднималась из самых глубин сердца, сметая всё на своем пути. Страх за него оказался в десятки-сотни-тысячи раз сильнее страха за себя.

Доли секунд проходят в реальности, для Цепкой целая вечность - он, замерший на краю пропасти, она, находящаяся слишком далеко, чтобы ему помочь.

сжигает болью душу и плоть бессмертья костёр,
нам не укрыть его от беды даже силой веры своей.

Медленно сомкнутся веки, сохраняя в сердце пламень надежды. Не чувствует клыков Кедровницы на своем загривке, не слышит громких голосов соплеменников. Небытие тихо укутывает душу, не давая боли прорваться вверх, сохраняя отпечатком золотым взгляд Огнецвета.
Боль возвращается постепенно, нарастая волна за волной, крупной дрожью прокатываясь по телу и не стихает. Цепкая не знает сколько прошло времени, но бьется лишь одна мысль в голове - Огнецвет...жив? Сознание преодолевает пучину темноты.

Едва хватает сил разомкнуть до невозможности тяжелые веки.

Огнецвет?..

- Огнецвет...

Подпись автора

     
больно, темно, обидно. бестолково и не до смерти.
и словно насмешка высших - выжить и дальше жить.
ты на руках меня вытащил, среди мертвых врагов заметил,
на бледных губах улыбка и имя, как знак судьбы.

----› Топь

[indent] Запах лекарственных трав приятно щекотал ноздри, а стены палатки внушали уют, безопасность и спокойствие. Скользнув безразличным взглядом по раненой Варакушке и покосившись на Крысу, который выглядел недостаточно больным, чтобы находиться здесь, она остановилась в нескольких шагах от дочери и склонилась над ней, внимательно вглядываясь в жёлтые, чуть мутные, но такие знакомые и родные глаза. Она в порядке. Она успела.

[indent]  [indent] — Огнецвет...

[indent] Вздрагивает, услышав это имя, в глазах снова мелькает огненная тень, отбрасывающая лису от бессознательного тела её дочери, а несколько невыносимо долгих мгновений уходящая под лёд вместе с проклятой тварью, пригнанной теми пожирателями падали, которых Кедровница больше не могла называть племенем. Она не знала какое решение приняла Мерцающая Звезда, не хотела знать. Она ожидала того сухого, безэмоционального ответа, но неуверенность, скользнувшая в голосе предводительницы, порадовала её, поэтому разочарование, которое воительница испытала, ощутив полное безразличие Мерцающей Звезды к жизни воителей собственного племени, было не таким сильным.

Хотя, чего ещё ожидать от той, чья сестра забеременела от одиночки и осталась безнаказанной?

[indent] Погрузившись в воспоминания, она практически забывает о том, где находится, но что-то словно выдёргивает её в реальность и она возвращается в целительскую палатку к своей дочери, которая, похоже ещё не знает страшной правды. Кедровнице хочется рассказать всё немедленно, но присутствие Воробья и тех двоих немного напрягает её. И пусть к целителю она относилась нормально и готова была терпеть его в палатке, но "недо наставника", который совсем недавно из детской выполз, а уже строит из себя невесть что и его ученицу она откровенно недолюбливала. А потому она лишь склоняется над Цепкой и говорит тихо, чтобы могла услышать только её дочь.

[indent]  [indent] — Огнецвет... Он умер, дорогая. Забудь о нём. Сейчас тебе нужно отдыхать, а когда Шиповник вернётся с охоты, мы немного побудем здесь, с тобой, если захочешь. Он ещё ничего не знает, но уверена, он окажет тебе поддержку.

[indent] Аккуратно касается носом щеки Цепкой и одаривает её мягкой, почти доброй улыбкой. Делает было шаг в сторону, но останавливается и с мольбой в глазах смотрит на Воробья. А вдруг Шиповник не сможет прийти? Да и у неё, наверняка, найдутся другие дела. А сейчас — идеальное время для очень важного разговора, который она спланировала ещё тогда, во время размышлений в одиночестве.

[indent]  [indent] — Воробей, можешь оставить нас наедине на несколько минут? — тихо спрашивает она, надеясь, что уходя он заберёт с собой и непрошенных гостей, к которым она поворачивает голову с лёгкой полуулыбкой. — А тебе, Варакушка следовало бы запомнить, что крошечная царапина — ещё не повод идти к целителю, когда у него есть настоящие больные. И да, Воробей, я сомневаюсь что эти лекарства, — она кивнула на Крысу, "наряженного" своей ученицей в паутину и лопухи, — они используют по назначению.

Проявив моральное усилие, Варакушка, всё же, сняла с головы лопух и вылезла из-под листьев. Села рядом с Крысой и старательно отвела взгляд от разведённого ею беспорядка. Это оказалось не такой уж сложной задачкой, учитывая, что в палатку проникла Кедровница. Поначалу Варакушка надеялась, что воительница пройдёт к своей дочери и ничего не заметит. Из-за этого холодный взгляд, которым она окатила их с Крысой, заставил её неуютно поёжиться. Она с раннего детства была довольно чувствительным котёнком, поэтому воображение само додумало за неё слова Кедровницы, соответствующие такому взгляду - "вы, двое, не стоите и мышиного хвоста. Выметайтесь отсюда, да поскорее".
Варакушка осторожно положила свой хвост поверх хвоста Крысы, чтобы почувствовать себя спокойнее и увереннее. Это помогло. Она даже задумалась над тем, что холодность Кедровницы оправданна - поступок ученицы, слишком эмоциональный и резкий, заслуживает порицания. "Я всегда делаю что-нибудь не подумав, а потом жалею. Всегда-всегда. И никак не могу с этим справиться. Словно какой-то несносный барсучонок в меня вселяется и всё портит. Только за сегодняшний день он уже несколько раз приходил потоптаться своими неуклюжими лапками по моей репутации". Но если она, Варакушка, заслужила неодобрение, то Крыса уж точно нет. И за него ей было действительно обидно, ведь он просто выполнял свою роль наставника - опекал бедовую ученицу и не давал ей себя угробить раньше срока. "Интересно", - подумалось ей. "Кедровница на всех воинов так косо смотрит, или это Крыса чем-то перед ней провинился?"
За своими тёплыми отношениями с Крысой Варакушка позабыла о том, что есть целая палатка воинов, хорошо знакомых с её наставником. Перед которыми он мог проявлять свои достоинства, - или хлопнуться носом в лужу. Там, за пределами семьи Варакушки, которая принимала Крысу как родного, клыкастого кота ждали иные страсти, радости, разочарования. И, кто знает, может быть, Крыса, отражённый в чужих глазах, окажется совсем не таким, каким она его чувствует. "И, всё же, не мог он ничего плохого сделать Кедровнице", - упрямо решила Варакушка, невзначай поправив паутину на лбу наставника. Она не любила фамильярности со старшими, но Крыса был совсем другим - она могла касаться его и вместе с ним совершать самые мышеголовые поступки, и не чувствовать себя какой-то наглой мелкой ученицей, проявляющей неуважение к старшему. Неуважением, пожалуй, было бы вести себя с Крысой холодно, когда он заслуживает, и главное хочет её искренности. И учит именно тому - прислушиваться к своему сердцу, какие бы безумства оно, порой, не предлагало совершить. "И беречь себя, ах да, беречь. Я постоянно забываю".
Кедровница обратилась к Воробью, и Варакушка тоже невольно подняла на неё взгляд. Словно прикосновение крапивы к носу, внимание воительницы переключилось на неё, и молодая кошка неуверенно сжала плечи. "Может быть, так и есть, как она говорит? Я только зря разволновала Крысу своей раной, напрасно сюда заявилась? Цепкой и вправду хуже, чем мне. Вот только... поменяйся мы с Цепкой местами, изменились бы слова Кедровницы? И стал бы её взгляд хоть чуточку более участливым?"
Варакушка не смогла ответить себе на эти вопросы и, замявшись, опустила глаза вниз. В конце концов, перед ней была взрослая воительница, а её учили относиться к взрослым уважительно, если они достойные воители. И мяться бы ей в унижении перед Кедровницей до последнего, но погрубевший голос Воробья взрезал тяжесть, поселившуюся в её груди, словно острым когтем. Варакушка почувствовала, словно паутина, окутывавшая её морду, спала, и посмотрела на Кедровницу новым взглядом.
- Она и вправду бросила Цепкую там? - прозвучал её негромкий растерянный голос, направленный непонятно к кому - то ли к Воробью, то ли к Крысе, а то ли к самой себе. - Моя мама никогда бы так не поступила.
Взгляд Варакушки невольно коснулся наставника. Крыса ей, конечно, не мать, но и он не оставил её одну. Даже с пустячной раной. Довёл прямиком до Воробья, хотя сам совершенно не хотел приближаться к его палатке. Ураганным целительским гневом Варакушку вместе с Крысой смело к выходу из палатки, и если бы не бело-бурая лапа, остановившая её и отделившая от наставника, ученица даже не заметила бы, что что-то изменилось.
- Крыса, спасибо тебе, что ты такой заботливый, - тихо сказала Варакушка, протягивая хвост на разделяющее их с наставником расстояние и касаясь кончика его лапы. - Я только теперь понимаю, насколько мне дорога твоя доброта. Ради тебя я обязательно залечу свою лапку и не стану старейшиной.
Было кое-что ещё. Кроме Кедровницы. Варакушка взглянула иным взглядом и на себя саму. Ей стало неприятно, стыд колючими коготками заскрёб по её юному сердцу. Неприятно от того, с какой ужасной брезгливостью и непониманием она относилась к целителям все эти луны, не считая их за нормальных котов. А Воробей всё это время был гораздо разумнее и неё, и многих других. "Он оберегает Цепкую так, как не бережёт родная мать. Он защищает моё право быть вылеченной, а не бродить с раной где попало, собирая грязь. А ещё он прав - я могу навредить Крысе, если не буду слушаться его. А я всё это время считала Воробья мерзким и противным, и кривилась от его запаха. И обходила его палатку так, будто там живёт волосатая жаба".
Варакушка сжала зубы - она очень разозлилась на себя. Да и на Кедровницу тоже. Состояние Воробья оказалось довольно заразным. Она решительно посмотрела на Крысу, - и отошла от него ещё дальше, встав рядом с целителем и выпустив когти. Если воительница не захочет исполнять приказ Воробья, для неё это в любом случае закончится плачевно. Так что, Варакушке нет смысла лезть не в своё дело. Но она не смогла остановиться - встала рядом, со своими когтистыми лапами наперевес. Пусть Кедровница видит, что она против двоих. И если Воробей с его благоразумием сжалится над кошкой, то уж Варакушка покажет, что она сумасшедшая недоучка, не умеющая - но очень желающая - размахивать когтями за то, что считает правильным. Узнав о том, как Кедровница поступила с Цепкой, Варакушка перестала видеть соплеменницу достойной воительницей, и из её взгляда ушло почтение к рангу и возрасту. Конечно, юная кошка действовала на эмоциях - и вполне могла пожалеть об этом в дальнейшем. Но она выросла в замечательной семье и привыкла к безграничной доброте и поддержке родителей. Видя картину мира, не соответствующую её моральным установкам, Варакушка приходила в ярость - она росла и начинала познавать несовершенство того, что её окружало.

Подпись автора

     
под ногами нет тропы, заметает ночь следы.
в чаще леса чертит путь свет невидимой звезды.