Старт игры

I've found my way on the misty island
Я нашла свой путь на туманном острове
looked the sea in the eyes and
Посмотрела морю в глаза
I've danced with death himself
И танцевала со смертью

Лучше гор могут быть только горы... на которых ещё не бывал. Хельге больше не удастся ни побывать в новых горах, ни вернуться к своим родным. Вокруг неё простирались холмы, леса и пустоши, а недавно её окружала вода. Тонны, миллионы тонн воды. А гор не было, и не будет больше. Никогда.
Никогда — страшное слово, но оно вошло в жизнь юной кошки две луны назад. С тех самых пор, как островные племена разбили Орден на его же земле, бывшие товарищи Хель разбрелись кто куда. Разумеется, большую часть из них убили в битве или предали суду после, но трёхцветке дали послабление, как юному члену секты, не ведавшему полной правды и позволили уйти. Но сами того не зная, племена дали Хельге страшное наказание. Идти ей было некуда — отец погиб, друзья пропали, вступать в племя, пусть даже они и позволили бы это сектантке, она не желала. Считать товарищами, делить кров и еду, хранить верность... тем, на чьих когтях кровь единственного ей родного кота? Пусть, пусть Орден был порождением зла, пусть деяния их были ужасны, пусть! Но Делирий оставался для Хель прежде всего отцом, и только во вторую очередь Служителем культа.
Всю свою жизнь она жила по правилам и указаниям, а теперь бывшей сектантке приходилось самостоятельно и в полном одиночестве выбирать свою дорогу, а не следовать за кем-то. И выбранный Хельгой путь завёл её далеко за пределы родных гор — в земли, лежащие за морями. Она бы никогда не решилась оставить места, в которых выросла, но теперь горы и остров навевали на Хель только тоску и вызывали в её душе сильнейшую боль, не утихающую, не проходящую, а только сильнее бьющуюся где-то в сердце, и с каждым взглядом на заснеженные пики, с каждым вдохом островного воздуха — всё бередило раны, заставляя Хель сжимать зубы до боли, до скрипа — лишь бы не завыть в голос. Как тогда, в момент смерти отца.
Нечестным будет сказать, что бывшая сектантка была настолько сильна, что не хотела свести счёты с жизнью. Когда боль стала настолько сильной, а слёзы душили горло терновой ветвью, Хель смотрела в бездонные пропасти или на ревущее у острых скал море, размышляя, будет ли боль от удара сильнее душевной. Ей казалось, что нет.

Плавание в мореходном чудище Двуногих не исцелило трёхцветку, но позволило ей увидеть мир за границами собственного горя. Теперь, ступая по новой земле, Хель наконец думала не только о том, что потеряла, но и о том, что она может приобрести здесь. Исхудавшая, но не сильно — её невольный напарник по морскому путешествию кормил кошечку — Хельга брела вдоль каменных гнёзд Двуногих, бесцельно наблюдая за мельтешениями и светом в стеклянных глазах-окнах. Она ничего не знала о Двуногих прежде, и впервые ей довелось увидеть их только на пристани острова. Двуногие, Прямоходы, Создания — каждый кот называл их по-своему, но всегда было понятно, что имеется ввиду. Эти создания были любопытны Хельге, и не таясь, она приближалась к их обиталищам в попытках разглядеть чуждую жизнь получше. Шаг юной кошки был неровный, с припаданием на заднюю левую лапу, в подушечке которой засел прозрачный острый осколок неизвестного происхождения. Было больно, но Хель терпела, надеясь, что у стен деревянных гнёзд она найдёт укрытие, в котором сможет достать причиняющую неприятности штуку из лапы. Тихо пискнув от боли, бывшая сектантка преодолела ограду и не совсем изящно рухнула в сугроб, тем не менее, падение смягчивший. Хельга недовольно отряхнулась и доползла до очищенного от снега места под навесом, где легла, переводя дух.
Кошачий запах юная леди почувствовала, когда поветрие достигло её носа, но слишком поздно, чтобы спрятаться. Хель напряглась, вгляделась в сгущающиеся сумерки, и увидела, как снежный ком движется совсем не естественно для снежного кома — по забору сверху. Конечно, это был представитель рода кошачьих, но что сулила эта встреча —беду ли, радость ли, того Хельге ещё не было известно, но привыкшая уже полагаться на себя, трёхцветка замерла, только два жёлтых глаза неустанно следили за передвижениями таинственного незнакомца.

Отредактировано Хель (Воскресенье, 26 апреля, 2020г. 01:07:53)

Подпись автора

	Мир твой пуст, в нём ни души. Иглой беды пронзает грусть тебя в тиши. Каждый день живёшь мечтой, Но одиночество как тень всегда с тобой.
		Местонахождение: Гнёзда Двуногих

Половину пути было пройдено, одиночка помнит эти дома с детства, помнит свой первый поход в эти зловонные места, опасные и не щадящие. В те дни, она запомнила многое, познала и увидела то, что обычным котятам из стай не показывают. Она - одиночка, и это имя должна носить с гордостью и величественно, как учили её родители, любимые и единственные. Братец часто говорил как они, точь в точь повторяя порой забытые фразы их далёкого детства...
- Это Петрушка и Кошачья мята, эти двуногие очень бережно относятся к своему саду. На зиму они покрывают зеленые растения ветками ели и листвой что бы те не замёрзли, а еще есть большие странные амбары, прозрачные, в них тепло даже зимой и растения там растут круглый год. Такие амбары далеко отсюда находятся, но в городе есть несколько мест, где они стоят, обычно амбары закрыты.
Кошка остановилась приподняв одну лапу и стала оглядываться, да, этот сад тех самых людей что ухаживали за своими растениями и заботились о них не хуже мамочек с котятами, поэтому белая одиночка была полностью уверена в том, что под большим снежным покровом она найдёт то, ради чего они находятся здесь. Но кроме всего прочего, опасности кошка не видела, зато свежий запах чужака да. Насколько он близко травница не могла определить, зимой запахи чувствуются хорошо, вся грязь прибивается к земле и воздух стоит чистый, особенно в горах или лесных территориях, полях. В городе запахов было множество и к чему относились большинство из них,  просто невозможно было перечислить. Например, этот кисловатый аромат, от него в животе заурчало, а слюны выделилось больше обычного, можно было предположить, что вкусный аромат исходил с приоткрытого окна двуногих.
Кстати о гнёздах двуногих, немного правее от двух кошек одиночек, под навесом, где снега не было, восседала чужачка; насколько помнила Таволга в этом доме никто не жил кроме людей и их страшной машины выезжающей каждое утро кроме определённых двух дней. Возможна та была одиночкой решившей чуток передохнуть, вылизать свою шерстку или домашней из соседних домов, был вариант, что в доме поселилась кошка...
- Добрый вечер, - поздоровалась травница с незнакомкой, она их заметила раньше, а сделать вид, что её не видели, будет трудно, учитывая все нюансы. Кошка говорила спокойно, ласково, чуть громче обычного, что бы трехцветная одиночка услышала её.
- Простите, если помешали, мы сделаем свои дела и уйдём.
Дела были простыми – нарыть из под снега, зелёную лечебную траву.

[indent] Чем дальше они с Таволгой пробирались вглубь территорий Двуногих, тем больше разных запахов занимали внимание Лилии. Какие-то из них были вполне знакомы, а другие вызывали опасение своей неизвестностью. Кошечка ощущала себя маленьким котёнком, только-только оторвавшимся от матери. Странные ощущения, учитывая, как много Лилии пришлось пережить, и какую жизнь теперь она вела. Таволга всегда говорила ― жизнь одиночки самая сложная из тех, что могут выпасть на жизненную долю. И Лилия точно не была уверена в своей способности нести это бремя. Новые территории означают новые страхи. Кошечка ни на шаг не отходила от своей спутницы, шарахаясь чуть ли не каждого звука. Взмах птичьих крыльев, который она едва-едва ощутила шёрсткой, вызвал у неё сильные, почти парализующие, мурашки. Одиночка замерла на миг, пытаясь успокоиться. А сердце, тем временем, уже настукивало бешенный ритм.
[indent] «Это уже не смешно, Ли! Хорошо, что Таволга идёт впереди и не видит этого позора!»
[indent] Лилии стало настолько стыдно, что она прибавила шагу, чуть не налетев на Таволгу. Это было бы куда стыднее. Отругав себя мысленно, кошечка решила сконцентрироваться на окружении: неплохо бы запомнить дорогу сюда, а то вдруг когда-нибудь Таволга отправит её сюда одну за травами. Лилия усмехнулась себе в усы ― такая мысль даже ей казалась смешной. Вряд ли травница доверит столь сложное дело неуклюжей, внезапно свалившейся на её плечи, кошке. Правда Лилия всегда отличалась живым воображением, в нём-то она всегда и отважна, и способна горы свернуть ― дайте только волю. А в жизни... в жизни кошечка чуть не пропустила реплику Таволги, через чур увлёкшись падающей откуда-то с ветки снежинке, неестественно большой.
[indent] ― Выходит, Двуногие спасаются теми же травами, что и мы? ― а Лилия-то думала, что эти странные существа живут совсем по-другому, питаются чем-то неведомым и никогда не болеют. Таволга не так много рассказывала о них, только предупреждая, что они опасны. Послушал бы её суждения кто-то ещё, решил бы, что она совсем котёнок... Лилия совсем не была похожа на взрослую, самостоятельную кошку.
[indent] Незнакомый, выбивающийся из всех, запах снова донёсся до Лилии. На этот раз она приостановилась и прищурилась ― так было проще ориентироваться и понимать, откуда именно он исходит. Подняв голову и распахнув глаза, кошечка заприметила чужачку, такую же, как они кошку, но совершенно незнакомую. Будто она появилась здесь из воздуха.
[indent] «Или была всё это время и наблюдала за нами?»
[indent] От этого по спине Лилии прошёлся холодок. Нагнав Таволгу, она решила держаться рядом на случай, если незнакомка окажется агрессивной. Защищаться вместе куда проще. Иногда фантазия одиночки рисовала в её голове не только приятные и умиротворяющие картины. Чаще всего кошечка начинала развивать мысли о самых плохих исходах ситуации, совершенно не контролируя этот процесс.
[indent] ― Приветствую! ― кем бы ни была эта кошечка, а проходить мимо молча, как минимум, невежливо, ― Да, мы здесь только ради мирных целей, ― Лилия сама не понимала, зачем это добавила. Как всегда, ляпнула и не подумала. Отчего-то кошечке стало смешно, когда незнакомка сказала, что здесь впервые. Сёстры по несчастью? Да нет, вряд ли трёхцветная кошечка такая же трусиха, как и сама Ли. В отличие от неё эта кошечка пришла сюда одна. Внимательно изучая незнакомку, Лилия заметила, что та будто бы ощущает какое-то неудобство. Когда её взгляд скользнул к её лапам, Ли, кажется, всё поняла. Так аккуратно лапу на весу придерживают лишь те, у кого она ранена. Но заявлять об этом неприлично, да и, может, кошечка не нуждается в их помощи?
[indent] ― Таволга, нам же нужно как можно больше трав, как думаешь? В шесть лап мы с этим справимся быстрее, ― почему-то всего из-за одной мелочи, замеченной случайно, Лилия ощутила некую эмпатию к этой незнакомке; ей вовсе не хотелось оставлять её одну.

[indent]Уже много лун Лилия не сталкивалась ни с кем, кроме Таволги, да иногда Гектора, того, кто спас её в тот день. Ей и так было сложно довериться им: какое-то странное, ничем не подкреплённое, чувство подтачивало Ли. Но это прошло, также, как и прошла боль от ран, полученных тогда. Она не знала, почему испытывала недоверие к тем, кто спас ей жизнь. Хотя догадывалась, что разгадка в её прошлом. Только вот думать об этом не хотелось: всё равно ответов не сыскать, как не бейся в стенки разума, как глубоко не пытайся достать до воспоминаний.
[indent]Рутина помогала, как и сейчас. За заботами перестаёшь думать о чём-то терзающем. И только странные, новые вещи могли вновь всколыхнуть душу Лилии. Как и эта незнакомка, немногословная, поэтому такая необычная. Да, они в чём-то похожи. Хель пришла сюда одна, а Ли одинока постоянно. Даже несмотря на заботу Таволги. Кошечка осознавала, что, пока в её душе таится пустота и неопределённость, не видать ей истинного спокойствия. Лилия будет также следовать вслед за Таволгой, страшась потерять из виду её белоснежный хвост, но при этом не понимая: а кто она сама в этом? Зачем она идёт по этой тропинке, что пытает отыскать?
[indent]Вероятно, эта мимолётная встреча и пара брошенных друг другу фраз надолго засядут в сознании Ли. Она снова начнёт вспоминать тот самый день и обжигающую холодом воду. Потому что кроме неё больше вспомнить нечего. Ну почему коты ещё не отыскали трав, которые делают легче на душе? Или тех, которые возвращают память? Было бы так просто — съел пару горьких травинок, и сразу легко, и по ночам хорошие сны, и не надо опять и опять испытывать тот страх смерти.
[indent]Но жизнь — штука непреклонная. Хель наверняка излечит свой недуг, пусть и без помощи Таволги. А вот Лилии даже такая искусная травница не поможет. Отчего-то кошечке так захотелось поговорить с новой знакомой, рассказать обо всём, выслушать её саму. Но это так наивно и неосмотрительно! Да и к чему этой кошке, идущей своим путём, слушать чей-то длинный, занудный рассказ? А зачем самой Лилии выворачивать душу первому встречному? Мало ли. Надо быть осторожнее, это тебе не Детская.
[indent]«Детская? Что за странное слово?.. Не помню, чтобы Тав его когда-то говорила... Почему я его знаю, и что оно означает?»
[indent]На несколько секунд Ли сковало какое-то непонятное ощущение. Будто что-то неумолимо быстро ускользает прямо из её лап. Она не могла понять, что именно. Мысли закрутились вереницей, но ничего толкового выдернуть из них кошка не смогла. Словно небольшое поветрие, уносящее за собой небольшую кучку опавших листьев, которое стихает также внезапно, как и начинается: так и её мысли, потухшие почти сразу же, — оставили Лилию в состоянии растерянности.
[indent]— Ам... помочь? — кошечка встрепенулась, будто ото сна, — Ох, Таволга даже мне не доверяет многие поручения, всё сама, да сама. Думаю, это её привычка,— Лилия добродушно улыбнулась: ей не хотелось чем-то огорчать незнакомку, — Но она не будет против, я уверена. Если хотите, идёмте за мной. А я пойду догонять Тав, боюсь заблудиться здесь, — смущённо прижав уши, одиночка зазывая махнула хвостом и поспешила за своей спутницей.
[indent]В голове вновь прозвучало то странное слово. Она должна разузнать о нём у Таволги! Уж та точно знает многое! Пустившись чуть ли не на бег, кошечка и не заметила, что Хель за ней не последовала. И только выпалив вопрос про количество трав, Лилия додумалась оглянуться: за ней никто не шёл.
[indent]— А... нет, ничего, Тав... — она снова на секунду будто впала в то состояние, случившееся двумя мгновениями ранее. А потом выпалила, словно от ответа на этот вопрос зависела её жизнь:
[indent]— Таволга, ты знаешь, что такое Детская?

← главная поляна

[indent] Ей с детства вторили все старшие в один голос: «ТЫ НЕ ХОДИ НА БОЛЬШУЮ ТРОПУ, НЕ ВЫСОВЫВАЙСЯ ВЫШЕ ТРАВЫ ИЗУМРУДНОЙ, И НИЧЕГО ТОГДА С ТОБОЙ НЕ СЛУЧИТСЯ.» Сейчас же Изморозь по собственной воле стремится к абсолютно чужой неприветливой земле, и изнутри немного зудит, словно странный цветок растёт в подреберье. Воздух остылый тянет носом, пасть приоткрывая, и высматривает потаённую опасность, что непременно прячется под иссохшими листьями родных земель. В этом месте шубка уже не греет, здесь сквозняки кусают за лапы и невольно хрипит глотка. Там, за каменной кладкой, мерцают огоньки жёлтыми светлячками, и слышатся голоса; но не их Изморозь боится, не с ними страшится встретиться, а потому дёргает ухом и саму себя толкает вперёд раскалённой пикой.

                 голое поле покрыто белёсой дымкой.
                          небо надевает рясу тёмно-лиловую с мелкой
                                          жемчужной пылью.
[indent] — Так... значит... — обещала же себе не лезть. Обещала себе помалкивать, держать язык за зубами, а, начав говорить, не может слова правильные подобрать. Смотрит прямо перед собой и лёгкой рысцой плавно огибает корни кедровые да кусты облетевшие, что так и норовят своими корявыми пальцами причесать шерсть. — ты и Заря — мне ведь не показалось? — он не тот, кто станет открывать душу любому вопрошающему, показывая потаённое да сокровенное; она не та, кто так просто отступится; они оба это прекрасно знают. — а я думала мне не везёт, — тихо_горько усмехнётся и на секунду сочувственный взгляд бросит на воителя цвета пасмурного неба. — прости, — иногда болтает лишнего, но то не со зла и не по глупости, а только в попытках понять суть. — я рада, что она вернулась. С ней всё ощущается по-другому. Знаешь, как раньше. Этого не хватало. Её не хватало.
[indent] Она замирает ровно в нескольких мышиных хвостах от проложенной чудищами Гремящей Тропы, но замирает не более, чем на миг, в голове отсчитывая до трёх. Взгляд вправо, взгляд влево, и Изморозь без тени сомнения бросается прямо туда, преодолевая первую преграду. У неё сердце стучит с пробелами, больно в костях и лёгких, и всё нутро плавится точно железная руда, растекаясь по сети вен. Выдыхает, оглядываясь назад в полный рост, но тут же пригибается в шее, дабы не привлекать лишнего внимания.
[indent] На этот раз в нос бьёт не привычная смесь разнотравья, но душный мерзкий смрад, который забивает грудную клетку. От него не откашляться, не защититься, только терпеть. Изморозь хмурится, не сдерживая тихий чих от раздражения слизистой, и также негромко выругивается, хмурясь сильнее обычного. Внутри всё скручивается-переворачивается, затягивается лозою ядовитой и кричит бегибегибегибеги, но ей никак нельзя прятаться. Ей теперь только вперёд, в самое пекло, что жжёт кожу и оседает чёрной смолой вдоль позвоночника. Эту грязь уже не отмыть — она сидит в подсознании.
[indent] — Я посмотрю там, а ты поищи чуть правее, — и добавит, кончиком хвоста касаясь чужого бока, да уши к голове прижимая. — только будь осторожен, — промурлычет, улыбнётся ободряюще, и направится в выбранном направлении, не желая терять ни секунды.
[indent] Вдох. Выдох. Закрывает глаза, поднимает мордочку к небу и молится, молится звёздам, Предкам, всему на свете, чтобы учуять нужный запах, чтобы найти спасение. Ушами дёргает от резких криков птиц и хлопанья крыльев, игнорирует лишние запахи и из огромного потока пытается отделить один также, как отделяют тонкую нить паутины от золотых колосьев. — ну же, хоть что-нибудь, — бормочет почти недовольно, умоляюще (сдаться нельзя), и знакомый аромат вдруг резко бьёт по вискам. — есть!
[indent] Следует за шлейфом точно заговорённая, блуждая взглядом поверх ещё не вымерших растений, и спотыкается о небольшие резные листочки совсем рядом с одним из Гнёзд. В тот же миг внутри всё трепещет и теплеет, и даже возможная угроза сейчас не остановит Изморозь, не заставит её развернуться и раздумывать. Она припадает к земле от очередного громкого звука, происхождение которого установить ей не удаётся — да оно и не очень-то сейчас её волнует, — крадётся аккуратно, но не слишком медленно, и тянется зубами к зелёному стеблю, бережно надламывая его и, наконец, заполучая точно трофей.
[indent] — Нужно собрать как можно больше, — скажет сама себе, а после резко насторожится от лая собаки, подавляя в себе желание распушить загривок. Подождёт немного, пока все странные звуки вновь не стихнут, и продолжит осторожно собирать столь ценное для племени растение, готовая, в случае необходимости, защищать его любой ценой.

Отредактировано Изморозь (Четверг, 12 ноября, 2020г. 00:00:30)

Подпись автора

всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
                                         заключённый во вдох, в дрожание тонких век.