рычала & изморозь
сезон зелёных деревьев ;; поздний вечер ;; малый ручеёк
♫ susie suh x robot koch — here with me
|
- Подпись автора
всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
заключённый во вдох, в дрожание тонких век.
Если это была скрытая угроза, то поисковой отряд должен состоять как минимум из двух воинов: один из них должен выжить и предупредить племя. В самом худшем исходе.
(с) Иней
Иголка картинно закатила глаза — её стратегия забить рот кота ящеркой потерпела поражение, и он успел сплюнуть ядом до того, как притронулся к еде.
(с) Иголка
Ушами дёргает от резких криков птиц и хлопанья крыльев, игнорирует лишние запахи и из огромного потока пытается отделить один также, как отделяют тонкую нить паутины от золотых колосьев. — ну же, хоть что-нибудь, — бормочет почти недовольно, умоляюще (сдаться нельзя), и знакомый аромат вдруг резко бьёт по вискам. — есть!
(с) Изморозь
Жизнь одиночки всегда полна не только радости как многие думают, да в ней много свободы, особенно если ты один, делай, что хочешь, веселись, прыгай, устраивай драки. Но за хорошим всегда скрывается и плохое — постоянный голод, одиночество, болезнь.
(с) Таволга
— Вы, ребята, кукухой поехали, да? — елейным голосом осведомился он, глядя, как Ягодка давится надкушенным кусочком, а Дождик валяется под кустом, любовно трогая его лапкой.
(с) Соболик
— Это де-ти, твою мать, — зло выдохнула, недовольно мявкнула, пытаясь сим нехитрым действом сбросить с себя действительно неуместную волну злости, снова накрывающую разум. — Дети, Жёлудь — это такие комки шерсти с вечным шилом в заднице и любопытством ко всякой дряни.
(с) Хвоя
cw: lost souls |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » cw: lost souls » Эпизоды » брошен на шею аркан шершавый [изморозь/рычала]
рычала & изморозь
сезон зелёных деревьев ;; поздний вечер ;; малый ручеёк
♫ susie suh x robot koch — here with me
|
всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
заключённый во вдох, в дрожание тонких век.
♫ Metallica - Nothing Else Matters
Листья тихо переговаривались между собой, касаясь друг друга тонкими гранями; ветер легким дуновением разносил последние новости, неслышно подкрадываясь и замирая рядом. Черношкурый окинул мрачным взором главную поляну родного племени, да остановился недалеко от входа в палатку воителей. Сумрачные тени опускались на землю мягко, не слышно, но почти осязаемо. Лагерь готовился ко сну, поляна постепенно пустела, Рычала уже сделал шаг в сторону теплой и уютной палатки, когда краем глаза заметил движение у тоннеля. Светлый силуэт скользнул мимо стен и скрылся за пределами лагеря.
Воитель нахмурился. Не дело юной кошке в одиночку бродить в сгущающейся тьме.
Фыркнув в усы, черношкурый развернулся и направился следом, недоумевая, и теряясь в догадках причины такого поведения Изморози. То что это была она - не было никак сомнений. Её тонкую и легкую фигурку здоровяк узнал бы среди многих и многих.
Когда последние лучи солнца скрылись за гранью земли, стемнело быстро. Рычала следовал за кошкой тихо, не особо скрываясь, но и не собираясь выпускать ту из вида. Пение сверчков заглушало биение сердца, а тихий разговор деревьев заглушал шаги. Тропинка привела к берегу небольшого ручейка. Изморозь остановилась. Рычала был уверен, что она знала о его присутствии и до того как прогонит его прочь, шагнул из густой тени огромного и могучего дуба с которой ранее слился почти полностью. Лишь желтые глаза горят, как два пламени.
Но сегодня пламя не обжигает.
Оно греет.
- Говорят вода уносит все дурное из наших мыслей и сердец прочь. - Его низкий глубокий голос зазвучал тихо, словно боясь спугнуть тишину ночного леса. - Что сегодня унесет она из твоего сердца, маленькая леди?
Воитель приблизился к кошке, остановившись на расстоянии лисьего хвоста, не смея нарушить эту тонкую линию.
ты пойдешь и исчезнешь в белом густом дыму. |
[indent] Звуки леса дрожат, будто воздух когда всё вокруг сковывается ледяным дыханием морозов; вместе с ним дрожит и Изморозь. Вжимается в саму себя, трясётся ни то от покрывающих тело мурашек, ни то от собственных чувств-эмоций-мыслей, и смотрит отсутствующе-бесцельным взглядом куда-то в противоположную от палатки воителей сторону — внутри неё что-то сломалось. Изморозь позволяет неслышно сгущающейся темноте поглотить свою телесность, светится в мраке теней гаснущим призраком былой себя, пока темнота уверенно просачивается сквозь щели в броне (вот-вот она поглотит и разум, заточив его в своих топких объятьях).
[indent] И на этот раз Изморозь сопротивляться не станет. Позволит ему срастись с ней, стать одним целым, неделимым, и отдаст свою жизненность тем голодным зверям-чудовищам, что скрываются в её уголках, чтобы они разорвали её на части снаружи также, как она была разорвана изнутри. В клочья, на куски; так, что на этот раз ни одна целебная кашица не поможет склеить осколки, и ни один узел не заставить их держаться вместе. Пустота разрастётся под кожей сорной травой, отзывается щемящей тоской и грустью, и Изморозь выбирает ей сдаться.
[indent] что же ты делаешь?
[indent] Она огибает палатки, скользит по поляне тихо, и оказывается за её пределами-границами. Грудь сдавливает от нехватки (переизбытка?) воздуха, а лапы предательски подкашиваются; недовольство промелькнёт на морде почти незаметным дрожанием ресниц — Изморозь хлестнёт себя хвостом по светлому боку и устремится навстречу мгле, словно бы ища в ней спасение, но в действительности желая потеряться, чтобы никогда не быть найденной вновь. Ветви будут хватать её за короткую шерсть, а ветер в своём протяжном свисте-вое умолять повернуть назад, одуматься, но в этот раз Изморозь не станет его слушать. В этот раз она не побежит за ним с широкой улыбкой, не вслушается в тихой шёпот листвы и не последует за тусклым сиянием последних лучей солнца и стрекотом цикад; в этот раз она ступит прямо в цепкие колючие ольховые зубья, да пойдёт за пением болотных оводов, что сулят погибель и смерть любому, кто свернёт на эту мшистую тропу.
[indent] Позади слышится хруст и шорох, но Изморозь не останавливается. Бежит вперёд лёгкой рысцой не столько от лагеря, сколько от себя, и даже неисчезающий за спиной знакомый запах не заставит её обернуться. Шанс встретиться со своими кошмарами слишком велик, а в последнее время её окружают только они. Она остановится лишь когда смолкнут птичьи голоса, а небесное полотно затянется чернеющим омутом, замирая у самой кромки тихого лесного ручья, и когда встретится взглядом со своим отражением, неожиданно для себя заметит, что некогда сияющие волшебным светом очи вдруг потускнели, как темнеет морская вода перед разрушительной бурей.
[indent] [ разница была лишь в том, что её буря уже прошла,
оставив после себя одно опустошение. ]
[indent] И едва её глаза начнёт затягивать тонкая плёнка солёной воды, как позади рокотом раздастся чужой голос, вынуждая Изморозь скосить взгляд себе за плечо, но не повернуться.
[indent] — Не в этот раз, — её голос — шум прибоя; её голос — морская пена. Её голос почти не слышно. Тёмный воин приблизится к ней, но оставит достаточное расстояние, чтобы не нарушать то хрупкое пространство безмятежности, что ещё не успело исчезнуть, и Изморозь сядет у самого берега, едва не касаясь потоков ручья самыми носочками. Она не улыбнётся и не выпалит его имя звонко-весело, не вытянется во весь свой невысокий рост, заглядывая в яркие глаза цвета сияющей на солнце смолы, а только повернётся к нему одною головою, глядя с непривычной печалью, будто неожиданным образом познала все беды и несчастья этого мира, и теперь вынуждена хранить знание о них во внутренней кладовой. — я не понимаю, Рычала. Не понимаю, почему он решил, что так будет лучше. Это неправильно. Это... жестоко.
[indent] И то, что она собиралась хранить в себе, тщательно скрывая под свойственной ей душевной теплотой, вдруг пробьётся наружу как зелёный древесный росток пробивается сквозь твёрдую почву к свету, обнажая до селе ни для кого невидимую прореху в душе.
всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
заключённый во вдох, в дрожание тонких век.
Воитель остановился, не смея перешагнуть невидимую грань, тяжелым взором упираясь в серебристую спину. Изморозь словно стала меньше в размерах, словно утратила свой жарко-задорный стержень, что согревал племя холодными ночами и помогал юной кошке всегда найти самые подходящие слова для помощи. Теперь она сама нуждалась в помощи. Он видел это по опущенным плечам, по клонившимся вниз кончикам ушей и безвольно брошенному-забытому хвосту. А стоило серогривой обернуться, как комок невысказанных слов застрял у Рычалы в горле. Такие боль и отчаяние сквозили во взгляде совсем ещё юной кошки, что казалось словно бы они ожили и духами мятежными нашли обитель в её сердце. Тусклые глаза-лужицы глянули искоса.
— я не понимаю, Рычала. Не понимаю, почему он решил, что так будет лучше. Это неправильно. Это... жестоко. - Голос звучит надтреснуто, силы словно бы покинули воительницу. Казалось, что не дай предки, она упадет в этот ручеек, даже его медленное, неповоротливое течение победит её.
Рычала делает два шага вперед, оказываясь тоже у кромки воды и смотрит внимательно на свое отражение. Он знал, что между Изморозью и Ярохвостом пробежала какая то мышь, но видимо упустил размеры этой мыши. Она явно была не меньше собаки. Черношкурый помолчал некоторое время, не зная что и сказать - не в его правилах было морду просовывать в чужие дела, и тем более отношения. Сам то Рычала ничего в этих самых отношениях не понимал. Но сердце разрывалось от жалости к подруге, и не зная, чем ей помочь, он просто был рядом.
- Говорят, что вечно плыть куда-то невозможно, обязательно куда-нибудь приплывешь. - Он легко касается лапой глади воды, вызывая волнение, что разбивает его отражение на частицы. - А на том, другом берегу, обязательно будет лучше. Ведь все плохое ты оставляешь в начале пути. - Рычала ступает в прохладную воду, стараясь отогнать воспоминания о том, как он однажды чуть не утонул, да взгляд солнечных глаз поднимает на воительницу. - Готова ли ты отправиться в путь?
Он смотрит на нее и едва заметно улыбается. Не зная, что решит Изморозь, он застывает в воде, ощущая подушечками лап речную гальку под лапами.
- Нужно быть осторожными, чтобы не упасть, но цель того стоит.
ты пойдешь и исчезнешь в белом густом дыму. |
[indent] Лапы жжёт будто морской солью, а взгляд слезит глаза. Этот бой был бескровным, но всё же смертельным — ну и где тот хвалёный обещанный мир? Серебро плавит изнутри да нáсквозь, выступая прозрачной водой-росой в самых уголках очей, и ей чудом удаётся терпеть; солнце словно зажато в дрожащей телесности, бесполезное солнце, тускнеющее с каждой минутой. Больно дышать.
[indent] Возле неё звучит низкий голос, но голос, звучащий в голове, куда громче. Он оглушает. « так должно. так будет правильно. такова судьба. » Эта стена растёт, разгоняя свинцовые тучи, и до края её не достать никак; не достать до надежды. Она горит. Вспыхивает от одной единственной искры, становясь обжигающим пожаром — тот опаляет кожу-плоть-кости, и совсем скоро оставит после себя лишь тлеющие угольки да чёрный пепел.
[indent] — Откуда ты знаешь? — звучит пугающе равнодушно и произносится будто в пустоту. Взгляд по-прежнему сверлит лес на другом берегу ручья, и Изморозь делает два шага вперёд, оказываясь в объятиях прохладных вод. Утонуть она не боится, больше нет — однажды сама решила пойти ко дну в свежей зелени чужих глаз, и теперь при всякой встречи с ними вязнет, точно в болоте. Ясность мыслей отправляется к Звездоцапу, заковывая Изморозь в клетку из себятерзаний, и на следах её прорастают болиголовы.
[indent] Он, вроде бы, улыбается, и Изморозь безвольным отражением повторяет за ним, да только получается слишком вымученно-натянуто. Уголки губ дрогнут в попытках подняться, но тут же опустятся, и воительница выдохнет скопившийся воздух из груди, ощущая на языке привкус пыли и затхлости. Носить маску становится всё сложнее, не носить её вовсе — нестерпимо болезненно.
[indent] — Цель... — повторит горным эхом, усмехнётся горько и опустит взгляд под лапы, когтями цепляясь за мокрые камни. — я не могу, Рычала, — голос ломается, крошится, разбивается на осколки и режет шипами горло, опоясываясь вокруг тонкой шеи с такой силой, что держаться сил не остаётся, и соль из глаз растворяется в пресной речной воде, словно её и не было вовсе. — я просто трусиха. У меня не хватит сил, — жмурится, что есть мочи, и дрожит, дрожит словно осиновый лист, пропуская по телу разряды дрожи, да уши к голове прижимает. — не хватит. Я не могу.
« отболи у меня. отболи. отболи. уйди.
я не знаю, чем затыкают эту дыру в груди. »
[indent] Ощущение кома в горле и несвободы стало почти привычным. Наверное, должно быть страшно? Но вместо страха лишь пожирающая серость и пустота. Изморозь молит предков и лес каждый вечер, чтобы он ушёл из её грудины. Чтобы костёр в подреберье вновь стопил все снега, чтобы не быть одержимой, потому что она устала. На вопрос «сколько можно?» всегда получает один ответ: ещё самую малость до конца жизни. Ей бы выйти из этого подземелья, не брести наугад и не выскребать собственного пока_ещё_живого сердца, но это всё, что у неё получается. Всё, что ей остаётся.
[indent] Тонкие плечи сотрясаются, и Изморозь мотает головой: прочь. Морщится от гадких ощущений, но никак не может от них избавиться; это было бы слишком просто, верно? Ей остаётся сдаться. Всхлипнуть тихонько, выдохнуть беззвучно и запрокинуть голову к алеющему небу, смаргивая блестящие в полыхающем закате росинки с ресниц, и кое-как успокоиться, резко хлестнув себя мокрым хвостом-плетью по светлому боку. Лишь после она заставит себя обернуться и заглянуть почти бесцветными глазами в чужой янтарь, горящий столь же ярко, как и всегда; как сейчас горела вся её жизнь.
[indent] — Мышеголовая дурёха, — хрипит-усмехается. — так убиваться из-за того, кому всё равно, — ей сложно говорить: слова в голове путаются и жужжат роем пчёл, превращаясь в несвязные предложения, и Изморозь сама себя за то ненавидит. Жалкая. — мне казалось, я знаю его достаточно хорошо, но выходит, что ошибалась. Рычала, — произнесёт чуть твёрже, но всё ещё недостаточно уверенно, и почувствуешь дрожь в лапах ни то от прохладной воды и намокшей шерсти, ни то от степенно покидающих тело сил. — он... что-нибудь говорил тебе?
Отредактировано Изморозь (Четверг, 16 июля, 2020г. 21:52:28)
всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
заключённый во вдох, в дрожание тонких век.
Вы здесь » cw: lost souls » Эпизоды » брошен на шею аркан шершавый [изморозь/рычала]