♫ lord huron — the night we met

[indent] Изморозь от ледяных северных ветров щурится, но не отворачивается: подставляет им морду, точно старых-добрых друзей приветствуя, и позволяет белоснежным хлопьям осесть на сверкающей серебром в лунном свете шкуре и густых ресницах. Моргает часто, трясёт головою да ухом дёргает, ступая не по едва различимой тропинке, но прокладывая свою собственную, утопая в снегах по самый живот. Морозный воздух втянет носом и фыркнет от неожиданного покалывания — на губах появится лёгкая улыбка, и Изморозь поднимет голову к утопающему в тёмно-синем цвете небу.
[indent] [когда солнечный свет гаснет, и порывы ветра стихают,
                        все секреты смертного мира скрываются в звёздной ночи. ]
[indent] Она пройдёт под пушистым еловым лапником, прячась в его тени, и проводит взглядом взлетевшего с ветки снегиря, когда снежный покров обрушится ей прямо на голову. Но она не фыркнет недовольно себе в усы, не прошипит сквозь зубы ругательство — тихо посмеётся, и смех этот превратится в далёкий звон бегущего меж камнями ручья и первую капель, стучащую по молодым листьям. Изморозь стряхнёт с себя излишки снега, и тот закружится в причудливом хаотичном танце над нею, плавно оседая на землю. Ей совсем не хочется верить, что нечто настолько прекрасное может быть вместе с тем столь пугающим. Сезон Голых Деревьев из года в год забирает жизни многих воителей, и этот не стал исключением; впрочем, думать об этом совсем не хочется, и Изморозь шумно выдохнет, пуская клубы белого пара ртом, вместе с воздухом выпуская из телесности и всякие дурные помыслы.
[indent] Кукушка подаст голос из-за деревьев, а снег приглушённо прохрустит под лапами, вызывая лёгкое онемение подушечек лап. И пока небо с каждой секундой всё темнее становится, а сумерки спешно сгущаются, Изморозь по-котячьи припадёт к земле, оттолкнётся от неё лапами и окажется в воздухе, чтобы затем с головой погрузиться под холодное покрывало. Вынырнет из сугроба, припорошённая слоем снежинок, засмеётся тихо каким-то своим мыслям и облизнёт тонкие ниточки-губы, на секунду прикрывая глаза; ветер прошепчет ей на ухо историю о дальних берегах, а звёзды шёпотом позовут к себе — Изморозь поднимет на них хрустально-голубой взгляд, и те отразятся драгоценными камнями в её глазах.
[indent] Её шаг — неспешный и тихий, её мысли — уносятся далеко за горизонт, но меж собой не путаются. Изморозь в голове прокручивает былое-прошедшее, погружается в настоящее, но не затрагивают грядущее. Она отвлечётся на сторонний шорох в корнях деревьев, поджав под себя лапу, оставит несколько глубоких следов от когтей на промёрзлой коре дерева, но ни на секунду не почувствует скуку и не подумает о возвращении назад. Ночь — её время, и стоит ей опуститься на макушки сосен, да объять весь лес, как Изморозь уже встречает её в протяжном молчании, готовясь вот-вот соединять между собой звёзд-светлячков. Вот только на этот раз она погрузится слишком глубоко в собственные мысли и не заметит, как шагнёт за край вседозволенности, так по-глупому пересекая невидимую черту.
[indent] Деревья вокруг неё исчезнут, а она этого и не заметит даже. Взглянет себе за плечо, одним резким движением пышного хвоста поднимая в воздух сияющий вихрь серебра, едва прикроет веки и поднимет голову кверху, слушая шелест леса. И лишь секундами спустя услышит в его воющем голосе нечто настораживающее-опасное и развернётся корпусом к источнику, бегая глазами из стороны в сторону. Изморозь уши к голове прижимает, спину округляет и скалит острые зубы в шипении — осознание столь нелепо-совершённого проступка всё ещё не приходит, а звук чужих шагов становится всё ближе.
[indent] — Кто здесь? — выпалит уверенно, громко, и ответом окажется запах душистых степных цветов и тускло-золотых солнечных лучей. Приобретший стальной отблеск взгляд вдруг резко смягчится, былую решимость сменяя растерянностью, и опустится под лапы; понимание допущенной ошибки больно кольнёт в бок, заставляя выпрямиться в ровной осанке и оглядеться вокруг. Что же ты теперь будешь делать, милая? — я... — мямлит невнятно, бегает глазами-озёрами туда-сюда и сжимается, становясь словно меньше в размерах, пока тёмный силуэт с каждой секундой становится всё ближе, а сердце ускоряет темп.

Подпись автора

всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
                                         заключённый во вдох, в дрожание тонких век.

[indent] нетнетнетНЕТ.
[indent] Глупая, глупая Изморозь. Слышит голос. Зовущий. Окликающий. Вопрошающий. Глаз ясно-горящих не сводит с движущейся тени, смотрит внимательно, словно насквозь увидеть пытается, и не шевелится — чувство такое, что если шелохнётся, то сразу жизненности лишится. Тёмный силуэт становится совсем уже близко, рассматривает Изморозь с интересом, изучающе, и приобретает багряный оттенок, поблёскивая ни то ржавчиной, ни то серебром. Чужак голову гордо поднимает и взглядом впивается похуже репейника колючего, проникая, кажется, в самую суть и естественно, пробираясь под кожу. И от взгляда этого у Изморози кожу мелкими мурашками покрывается.
[indent] Она дёрнет пышным хвостом и с усилием воли взглянет себе сначала под лапы, а после — по сторонам, и не поверит собственной глупости-невнимательности. Ошибка. Это всего лишь ошибка, но стоить она может слишком дорого. Изморозь вдруг выпрямится в ровной осанке, плечи расправит и глаза округлит в удивлении, пока слова в голове начнут путаться, да никак в предложения толковые не складываться. Изморозь перемнётся с лапы на лапу, пригладит вздыбленную шерсть и сделает небольшой — совсем крохотный, — шажок вперёд, пробуя землю на твёрдость как воду на холод.
[indent] И молится, молится, молится, но не Звёздным Предкам, но иллюзорным надеждам и ожиданиям.
[indent] — Я забылась, — пролепечет тягучим голосом тихо, вертя головой, и сама своей нерешительности удивится. — в смысле, — тряхнёт шеей, сбрасывая сверкающий слой снега, и произнесёт уже более уверенно, наконец заглядывая в глаза чужаку, но на этот раз совершенно не угрожающе, а словно умоляюще. — я засмотрелась. Клянусь хвостом — это чистая случайность, — и стоит взгляду на секунду упасть за тёмную спину, как сердце болезненно сожмётся от собственной осечки, запнувшись о короткий обрубок. — прости, я не хотела, — вытянет голову вперёд, уши прижмёт к макушке и от нелепости сказанного захочет вдруг провалиться под землю (это, впрочем, была меньшая из проблем).
[indent] Тупик. Изморозь себя же загнала в ловушку, и единственное, о чём она могла думать: как бы кто о случившемся не узнал, как бы до Ярозвёзда ветра да метели не донесли её оплошность. Хотелось сжаться, сделаться очень маленькой и слиться с одним из сугробов, где холм его станет кошачьей спиной. У сугробов ведь какие проблем? Никаких быть не может. Не растаял под палящим солнцем в сезон Зелёных Листьев - и слава Предкам. Спрятался под голым кустом колючей ежевики, невидимый для посторонних глаз - и слава Предкам. Но Изморозь - не сугроб. Вот она, стоит здесь живая и совсем не снежная_не невидимая, смотрит в будто покрытые дымкой глаза и молча умоляет простить-забыть-отпустить, понимая, что так просто для неё всё не закончится.
[indent] — Я признаю свою ошибку, — кивает своим же словам, но взгляда не отводит, медленно прокладывая себе дорожку обратно к своим землям. — как и свою невнимательность, — ещё несколько шагов навстречу, и страх отчего совсем-совсем пропадает, сменяясь любопытством. — но просто посмотри, — и когда она уже поравняется с ним, оказываясь на расстоянии лисьего хвоста, вдруг запрокинет голову к небу, и на губах её заиграет улыбка.
[indent] Изморозь бежать от проблем-ответственности не привыкла, но от реальности сбегала постоянно. Пряталась в своём мире фантазий, непонятном и неизвестном никому, блуждала там мшистыми тропами и ловила когтями блуждающие огоньки, пряча их где-то под сердцем, чтобы никогда не потерять (в нужный час они укажут ей дорогу). Стоя сейчас не под привычным укрытием из бесконечных деревьев, но под открытым небом, она ощущала разливающееся по телу волнение, сменяющееся трепетом, и думать о том, что за пределами этой выдуманной сказки её поджидала суровая реальность, совсем не хотелось.
[indent] — Ты когда-нибудь слышал историю о Хранителе Звёзд?

Подпись автора

всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
                                         заключённый во вдох, в дрожание тонких век.

[indent] В глубине его мглистых глаз настигает волну волна; он смотрит на неё с опаской, боясь даже на секунду-мгновение из вида упустить, всем своим естеством говоря «даже не думай спрятаться», а она и не собирается. Стоит перед ним открытая нараспашку, слишком простая и вроде бы даже беззащитная, с каждой новой секундой превращаясь в сплошной сгусток тихой умиротворённости, всё больше-сильнее сливаясь с бесформенными тенями и льющимся шёлком искрящегося света.
[indent] Белое пламя сошьёт глаза созвездий исчезающей нитью на ткани небес, и жидкое серебро разольётся по венам. Изморозь улыбнётся тонкими губами в ответ на чужое согласие, и дальше первого слова ничего и не услышит; всё самое главное уже было озвучено, и тонкая ограда из хрусталя меж ними со звоном полетит на землю, разлетаясь на бесконечное множество сверкающих фрагментов. Она увидит (почувствует?) как напряжённые до сих пор чужие плечи опустятся под напором неизвестного, но скованная настороженность до конца не исчезнет. Она останется витать над их головами чернильным пятном, отразится в чужом пронизывающим до костей взгляде, и отзовётся в глухом низком голосе.
[indent] Изморозь потупит взгляд, усмехнувшись каким-то своим мыслям, и позволит себе мягко опуститься на землю, обвивая пышным хвостом лапы. Она перестанет сокращать расстояние между ними, пытаясь одновременно оказаться чуточку ближе как к нему, так и к границам собственного племени, и позволит ему остаться на перепутье; там, где дрожит завеса его мира, ковром разнотравным стелясь к миру её.
[indent] и в тот самый момент они оба замирают в  б е з в р е м е н ь е.
[indent] — Потому что это не просто звёзды, — Изморозь поднимет взор, воздух морозный втягивая носом, и выпустит тонкую струйку пара сквозь приоткрытую пасть. Пролепечет на выдохе, тихо-тихо, почти урча — так сказки котятам рассказывают, — и голос её вдруг наполнится каким-то таинственным знанием, что доступно лишь ей одной, но коим она поделиться с миром не побоится. Поделиться с ним. — всё это — некогда жившие в нашем лесу воители. Говорят, души самых достойных сияют столь ярко, что просачиваются в наш мир холодным светом, — озёра-глаза отразят в себе небесных светлячков, и Изморозь опустит взгляд на тёмную фигуру подле себя. — некоторые из них совсем не помнят о своей прошлой жизни, а некоторые ни на секунду не забывают, и их желание вернуться столь велико, что ради этого они готовы пожертвовать своей вечностью и своим светом. Именно поэтому нужен кто-то, кто будет оберегать их, защищать, и кто позволит им вернуться.
[indent] Мрак ложится пластами на степи, на ухо под треск коры, совершая древний святой обряд, поёт полушёпотом свои сказки. Изморозь узнала от него, что цветочный мёд проникает в любого эликсиром вневременных горных ручьёв, но не каждый его в себе находит. Она научилась смотреть во все вечные солнечные миры, ткать пряжу из тонкой паутины памяти и склеивать разбитые души, тем самым золотым мёдом их заливая. Ведь однажды (Изморозь верила) она сияла на небе точно также, и однажды воссияет вновь.
[indent] — Хранитель позволяет спуститься на землю только в том случае, если они готовы отказаться от всего, что узнали и получили на небе, и когда они падают, они больше не помнят. Все воспоминания исчезают, и они проживают новую жизнь, но далеко не все вновь становятся звёздами, — разводит плечами, взмахивает хвостом, поднимая в воздух завихрения снега, и переминается с лапы на лапу, произнося вкрадчиво и тягуче: — такова плата за возможность снова оказаться в этом мире. Но иногда, в глазах тех, кому было это позволено, можно увидеть сияние звёздной пыли — единственное напоминание.
[indent] Изморозь опустит голову и тряхнёт загривком, прижав уши к голове. Сморгнёт с ресниц крохотные узорчатые снежинки и бросит взгляд на отливающую медью шерстью того, кто был рядом с ней. Среди тишины леса услышит ровно-бьющееся сердце и размеренное дыхание, увидит, как вздымается и опускается чужая грудь, и почувствует, как нечто кольнёт под грудью — Изморозь едва ссутулится, вытянув шею в сторону ветряного воителя, и подумает про себя, что сияние звёзд ему бы очень пошло. Быть можно, однажды он был одним из тех, кто выменял у Хранителя вечность на один короткий срок в этом мире; том самом, где они сейчас встретились совершенно невероятным образом, и в котором он не прогнал её прочь и не отвёл к своему предводителю, как сделал в другом мире.

Подпись автора

всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
                                         заключённый во вдох, в дрожание тонких век.

[indent] Холод под кожу врежется снежным ястребом, но биение жизни вокруг останется всё таким же размеренным. Изморозь глядит в небо, слушает ветер, зовущий тенором, что утопает в пологе вязкой стужи, и всякие грани сотрутся.
[indent] Она смотрит. Смотрит на яркие недосягаемые огни, смотрит на искрящийся белое пламя под лапами, смотрит на него, и тут же прячет глаза, будто обжигаясь. Будто делает что-то запретно-сокровенное, и изнутри покроется осколками айсберга, обволакивая сознание собственное льдистой мглой. Её голос смолк, и никто из них не решается прервать лёгшее на спины молчание; никто кроме леса. Этой зимой Изморозь обрекает свои сны на вьюгу, этой ночью она вверяет свой в мир в лапы кому-то другому.
[indent] Она повернёт голову и встретится с чужими глазами, но на этот раз не найдёт там былой опаски, не заметит блики отчуждения, но всё равно ощутит лёгкий мороз по коже, в самом дальнем углу рушась на кусочки. Её губы дрогнут в нелепой и будто бы осторожной улыбке; Изморозь пожмёт плечами, голову едва на бок склоняя, и на короткий миг опустит глаза вниз, чтобы затем вновь заглянуть в мглистое марево возле себя, что тут же ворует предметную резкость.
[indent] — Не знаю, — ответит предельно искренне, тут же добавив: — но хочется в это верить, — а затем, чуть помедлив, да переступив с лапы на лапу: — ведь если так, то всё приобретает какой-то другой смысл. Более... — но подобрать нужного слова так и не получается: порой слов оказывается предательски мало, чтобы выразить то, что ты чувствуешь, но отчего-то казалось, что он поймёт её и без них.
[indent] Где-то со стороны послышится тихое совиное уханье и ещё более тихое перешёптывание и треск сухих веток. Изморозь непроизвольно обернётся к ним, но тут же о том пожалеет: чем громче звуки, тем ближе реальность, и тем меньше у неё времени. Но ей не страшно. Не страшно оказаться пойманной, не страшно ответить за свою ошибку — всё, что было после, стоило множества таких проступков, и если бы ей пришлось выбирать, она бы несомненно сделала эти несколько лишних шагов вперёд ещё, снова и снова, пока перед глазами не замаячит ржавеющий медью чёрный силуэт. Картинки из памяти оставляют следы миражей, но к прежнему обличью не возвращаются; Изморозь остаётся, сливаясь со снегом-небом, то и дело бросая пытливый взгляд на того, кто оказался рядом.
[indent] — Да. Наверное, так и есть, — кивнёт коротко, цепляясь глазами за молочно-серебряный угол луны в небе, и взгляд робко-искоса бросит на силуэт подле себя, чуть пригибаясь. — а ты сам? Как ты считаешь, кто это может быть? — она так и не скажет, что этот кто-то в её голове непременно походит на рядом сидящего; слова заиндевеют на кончике языка под стать всему миру, и Изморозь пропустит неясное волнение через сито тишины. — скажи, — брови чуть дрогнут в желании свестись к переносице, но Изморозь себя одёрнет и придаст морде любопытно-мечтательное выражение, походя, наверное, в собственном поведении на только вышедшую из детской юницу. — если бы после смерти ты мог вернуться, то ради чего? — чуть поддаётся вперёд и лапу к себе пожимает, потуже кутая оставшиеся на земле пушистым хвостом.
[indent] Изморозь могла назвать тысячу причин, но в глубине души почти каждая из них казалась ей недостаточной; по-настоящему стоящими были, пожалуй, лишь две, но о них она не расскажет ровно до тех пор, пока те не перестанут отдавать глухой тянущей болью и горечью.
[indent] В действительности ей бы хватило и одной.

Отредактировано Изморозь (Четверг, 16 июля, 2020г. 03:53:49)

Подпись автора

всё, что будет твоим — твоё на короткий век,
                                         заключённый во вдох, в дрожание тонких век.